Форум » Казаки в Великой войне 1914-1918гг » Пластуны начало 20 века » Ответить

Пластуны начало 20 века

plastun: Пластуны: http://forum.fstanitsa.ru/cgi-bin/yabb/YaBB.pl?board=4;action=display;num=1220359802;start=0

Ответов - 72, стр: 1 2 3 4 All

plastun: Погоны!

plastun: Батальонный штабной флаг ВОТ ОРИГИНАЛ ФОТО А ВОТ ЕГО ЦВЕТНАЯ ВЕРСИЯ

plastun: big]Вооружения казака пластуна: На вооружении казака была винтовка Мосина: И кавказский кинжал


plastun: Церковь 6-го Кубанского пластунского батальона в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Престольный праздник 1 октября. Походная (при батальоне) церковь учреждена в 1892 г. Батальонная церковь расположена в центре пос. Лагодехи. Постройка этой церкви началась в 1864 г. на средства и тщанием

plastun: Автор: Петр Згонников, кандидат медицинских наук (Лагодехи-Харьков) Статья « О названии Лагодехи» представляет собой главу из книги: Петр Згонников. Лагодехи. Очерки русской истории края (рукопись). Лагерь отдыха военных В годы моей юности, в 60-80 годах двадцатого столетия, о происхождении названия Лагодехи местные жители рассказывали обычно следующую историю. Слово «Лагодехи» - русского происхождения и представляет собой сокращенный вариант слов «Лагерь Отдыха». А из «Лаготдыха» уже путем несложных преобразований получается Лаготдых, Лагодых, Лагодех… Шла Кавказская война. Русские солдаты при полной амуниции совершали марш-броски из Кахетии в Джаро - Белоканы, пограничные с Грузией территории, откуда враждебные Грузии лезгины совершали свои дерзкие набеги. Перед последним броском, когда до Белокан оставалось около 20 верст, русские войска останавливались на отдых в красивом урочище на берегу горной речки Лагодехи. Обилие родников, чистый воздух и дремучие леса, спасавшие от палящего летнего воздуха, делали отдых в этом месте лучшим на всем 150-верстном расстоянии от Тифлиса до Джаро-Белокан. В густых зарослях угадывалось присутствие многочисленной дичи, а горные ручьи кишели форелью. После испепеляющего зноя Иорской долины, перевальных хребтов Цив-Гомборских гор и заболоченных, душных низин Алазани это был настоящий земной рай. А поскольку в этом земном раю лагерем отдыхали солдаты, то и назвали они это место - Лагерь Отдыха…. Эта история, просто и логично объясняющая происхождение названия моей родины, была очень популярной в Лагодехи. Ее одинаково убежденно рассказывали своим подрастающим детям русские, грузинские и армянские родители. Эта версия не лишена исторической правды. Действительно, русские солдаты шли на Джаро-Белоканы, стояли здесь временным лагерем, поражались богатству здешней природы, а потом построили на месте бивачных стоянок военное укрепление, которое со временем переросло в поселение. От того-то все последующие поколения, памятуя об основании местечка русскими, допускали, что и название его должно быть русским. Это ведь так естественно: родить ребенка и дать ему свое, понравившееся имя… Офицер Лагода Согласно другой версии имя местечку было дано в честь русского офицера по фамилии Лагода, который отличился своими боевыми подвигами настолько, что было решено таким образом увековечить его память. В истории Кавказской войны подобная практика была довольно распространена. Так, в память о герое войны Лазареве и Вельяминове на карте Кавказа появился форт «Лазарев» (сегодняшнее Лазаревское в Краснодарском крае), а в честь Вельяминова получил свое название форт Вельяминовский (сегодня - Туапсе). Известная своими пляжами Архипоосиповка была названа в честь рядового Тенгинского полка Архипа Осипова, выходца из крестьян села Каменки Киевской губернии, который вбежал в пороховой погреб с палящим факелом и ценой собственной жизни уничтожил тысячи врагов, бравших штурмом укрепление Михайловское. Военный человек по фамилии Лагода – реальная личность времен Кавказской войны. Лагода воевал против горцев и несколько раз геройски отличился. В 1846 году, будучи капитаном горной № 3-го батареи 19 артиллерийской бригады, он открыл смертоносный огонь и содействовал тем самым победе в военном сражении при селе Кутиши против Шамиля. Через 2 года Лагода вырос до подполковника, и хотя в 1848 году получил ранение, армию не оставил. В 1854 году он уже полковник, храбрый начальник и искусный артиллерист. «Редкое ядро, пущенное Лагодой, по словам пленных турок, пропадало зря », - писал в рапорте кн. Реаду кн. Беутов. Версия о фамилии Лагода, лежащей, якобы в основе названия Лагодехи, несостоятельна. Известно, что Лагодехи в качестве отдельного самостоятельного укрепления Лезгинской кордонной линии был построен еще в 1831 году ( «Военная энциклопедия», Петербург, 1914), первая же известность пришла к Лагоде только в 1846 году, спустя 15 лет после основания укрепления. Кроме того, имя Лагоды никак не упоминается в контексте военных событий в районе Лагодех. Лагода, возможно, принадлежал к довольно знатному малороссийскому дворянскому роду, происходившему от Василия Лагоды, сотника Хорольского и Миргородского полкового есаула. Славянин, украинец, смелый русский офицер, Лагода был для русских и украинцев Лагодехи земляком, своим человеком. Обе версии - и Лаготдыха, и Лагоды – легенды, продукты мифотворчества лагодехского славянского населения. И, тем не менее, они интересны для науки как примеры психологического освоения чужой этнокультуральной среды – через ее наполнение привычными образами и понятиями. Оторванные волей исторических обстоятельств от родины, брошенные в непривычные природные и климатические условия, русские обживали Кавказ не только физически, но и ментально. Старые названия Разгадку происхождения имени городка следует искать в старых его названиях. Лакуасти – так называлось ущелье, в котором в 8 веке царь Арчил построил крепость (Джуаншер Джуаншериани. «Жизнь Вахтанга Горгасала»), развалины которой до сих пор можно обнаружить в городке. В «Заметках о Закатальском округе», опубликованных в журнале «Записки Кавказского отделения императорского Русского географического общества» ( т.ХIУ. вып.1, 1890) историк Д.З. Бакрадзе пишет, что Лагодехи в древности назывался Лаквати или Лагоети. В «Географическо-статистическом словаре Российской империи», изданном в 1866 году в Санкт-Петербурге, также отмечается, что укрепление Лагодехи называлось прежде Лакват. Лакуасти, Лаквати, Лакват, Лагоети… Несмотря на различия в звучании, нетрудно заметить, что все эти названия объединены наличием общего корня - Лак (Лаг). Что же касается природы этих различий, то здесь нет загадки: общеизвестно, что одно и то же название в разных языках звучит по-разному. Даже в наше время официальное название Лагодехи местные русские произносят как Лагадех или как Ла(h)гадех, с мягким придыхательным «г» - украинцы. У аварцев свое произношение - Лагадух, у азербайджанцев свое – Лагадах. (Показателен пример с Москвой, которая для русских Москва, для грузин - Москови, а для англичан - Москоу). Край воды Около двух десятков лет назад в лагодехской газете «Гамарджвебис дроша» была опубликована статья, автор которой, историк по образованию, писал, что слово Лагодехи происходит от слов «Лаго» и «Ети», которые когда-то, на языке одной из народностей Кавказа, означали, якобы, «страна (край) водоемов», «страна (край) родников» или, в более узком смысле слова, «место, богатое водой»». Если «лаго» на самом деле означает воду, то автор прав - такого обилия родников, ручьев, ручейков и рек – воды, одним словом, как в Лагодехи, трудно встретить где-либо еще. Что же касается второй половины слова, то в грузинском языке окончанием «ети» обычно обозначают территорию, населенную определенным народом. Земля, населенная кахами, называется Ках-ети, тушинами - Туш-ети, абхазами - Абхаз-ети, русскими – Рус-ети и т.д. К сожалению, я утерял эту статью, не помню нюансов авторской аргументации, но суть гипотезы помню точно. Но есть в этой версии одна неясность - «лаго». На каком языке словом «лаго» определяется «вода» и ее естественные вместилища – озера, реки, источники? Точно – не грузинским. Может, так называют воду ближайшие соседи грузин аварцы? Оказывается, в аварском языке есть близкое по звучанию слово «лага», но оно переводится как « часть тела» и никакого отношения к воде не имеет. И все-таки «лаго» означает воду! У очень дальних от Лагодехи народов: испанцев, итальянцев, португальцев, относящихся к романской группе языков… Лаго-Архентино и Лагоа-Мирим - испанские названия озер: первого в Аргентине, у восточных подножий Анд, второго - близ побережья Атлантического океана в Бразилии и Уругвае. Лаго-Маджоре – так по-итальянски называется озеро, расположенное в Италии и Швейцарии, в южных отрогах Альп. Есть еще Лагос – крупный город современной Нигерии, названный так португальцами, которые высадились в 15 веке на побережье Гвинейского залива, то есть у моря, у воды. Итальянское слово «лагуна» также связано с водой, им обычно обозначают ограниченное водное пространство (залив, водоем), отделенный от моря косой или коралловыми рифами. Если-таки считать, что в основе топонима Лагодехи лежит романский корень «лаго», тогда нужно будет сделать допущение, что слово это переняли в 65 году до н.э. местные племена … у римлян. Именно в это время на Левобережье Алазани произошло крупное сражение римлян с древними албанами. Пришельцы из Рима выиграли сражение и, возможно, часть римлян остались жить в нынешнем Левобережье, обогатив местные языки словом «лаго». Однако история с «лаго» на этом не заканчивается. В группе картвельских языков существует близкое по звучанию сочетание «лаг/лог». В литературном грузинском языке оно означает «сырую глинистую почву» (лаг-ази), «место» (а-лаг-и) и глагол «класть» ( лаг-еба), в сванском – «пристанище» (лаг-на), в мингрельском переводится как «выставлять, раскладывать» - лог-уа, то есть так или иначе, корень «лаг/лог» у картвелов имеет отношение к месту, к почве, к земле, но никак не к воде. Аварский Лагадухъ В поисках разгадки мне подумалось, что ближайшие соседи лагодехцев аварцы, живущие с северной стороны хребта, тоже могли бы быть причастными к происхождению названия. За помощью я обратился к аварскому журналисту и краеведу Марко Шахбанову, который сообщил мне следующее. Сейчас аварцы Лагодехи называют Лагадухъ. Обычно аварские топонимы образуются по принципу местоуказания и обозначаются суффиксом «-да» (над, у) и «-хъ»(у, близ, рядом). Применительно к нашему случаю, Лага-да-хъ - это некое местечко, урочище, находящееся вблизи, рядом или над чем-то по имени Лага. Но так как «лага» в аварском языке означает « часть тела», то вряд ли мы имеем дело с этим термином… Но возможно, название образовалось от слова «Лагъазухъ», что переводится как « у рабов, слуг», «рядом с рабами, слугами» ( «лагъ- раб, слуга; «з» - показатель множественности), что могло бы быть отражением тех времен, когда кто-то у кого-то находился в положении рабов – то грузины у аварцев, то ли аварцы у грузин. Подтверждает аварское происхождение названия, по мнению М.Шахбанова, в частности, то, что около 20% всех топонимов Аварии, как и топоним Лагодехи, заканчиваются суффиксом «х» – Хунзах(и), Гонох(и), Камилух(и), Мугурух(и), Батлух(и) и т.д. Если на современную карту Кавказа нанести названия населенных пунктов с окончанием на «х», получится своеобразная топонимическая карта, большая часть которой закрывает территорию дагестанской Аварии; меньшая часть карты, перевалив Главный Кавказский хребет, захватывает места компактного проживания аварцев на Левобережье Алазани в Азербайджане -Катех(и), Мацех(и), Джиних(и), Мухах(и), Ках(и), Нух(и) и часть восточной Грузии -Лагодех(и), Сигнаг(х)(и), Карденах(и). В основе двух последних топонимов, возможно, также лежат аварские понятия. Название Карденахи, к примеру, может быть переведено с аварского «Къарда-нахъа» как «сзади ущелья» или «Кьеда-нахъа» - « за стеной». Что же касается Сигнаг(х)и - аварцы называют его Сагнахъ, это, скорее всего, производное от Сагал или Сагнал – луга, соответственно Сагнах – урочище (поселение, местечко), находящееся « на лугах» или «рядом с лугами». Такая трактовка согласуется с известными данными об использовании аварцами лугов Кахетии под зимние пастбища. Зимой аварцы пасли скот не только у подножья полуденного склона, но, как известно, перебирались и на правый берег Алазани, доходя, вероятно, и до окрестностей Сигнаха. Общепринятая в Грузии трактовка названий, как известно, другая: Карденахи переводится с грузинского как «увиденное с ворот», Сигнаг(х)- с турецкого как «крепость». Собственная версия По поводу названия Лагодехи у меня есть своя версия. Она основана на созвучии древних названий моей родины – Лаквати (Лагоети) и грузинского слова Лекети. Грузины словом «леки» называют всех аварцев, лезгин и дагестанцев вообще. Соответственно Лекети переводится как «земля(страна), место проживания леков », то есть Лезгиния, Авария, Дагестан. При анализе этих топонимов нетрудно увидеть, что корни «Лаг(к) созвучны корням «лек», «лег», которые, в свою очередь, происходят от имени сына библейского Таргамоса Лекоса, родоначальника лезгин, называемых еще леками или легами. Леки были одним из племен Древней Албании, государства, в состав которого входили Левобережье и часть правобережья Алазани. Лагодехи - пограничье, разделяющее дагестанскую Аварию и Грузию. И судьба у него сложилась пограничная. В разные периоды своей длинной истории это место, как и все Левобережье, находилось под властью то лезгин-аварцев, то грузин. Когда-то, в момент рождения его названия, земли нынешнего Лагодехи принадлежали, вероятно, лезгинам, что и дало основание грузинам-соседям называть эту местность «землей лезгин» или Лекети. С ростом могущества грузин лезгины были вытеснены с этих земель, а название, как это часто бывает, еще продолжало жить самостоятельной жизнью, превратившись со временем из Лекети в Лекоети - Лакоети (Лакуати, Лаквати) – Лагоети - Лагодехи. Из Лагоети в Лагодехи… Или наоборот ? Моя версия не дает ответа на вопрос: каким образом Лагоети превратилось в Лагодехи ? Когда и почему одно название было заменено другим? Если основываться на «Историческом атласе Грузии» («Сакартвелос историули атласи», Тбилиси, 2001), то смена названия произошла в период с 8 по 10 век, так как на карте Грузии 7-8 веков местечко обозначено еще в качестве епископского центра Лаквасти, а на карте 10 века – это уже населенный пункт Лагодехи. Может быть, местечко переходило из грузинских рук в лезгинские, а затем снова в грузинские, и в один из таких переходов грузины почему-то оставили в силе лезгинское Лагадухъ ?.. Ведь называли и грузины, и русские в начале двадцатого века лагодехские речки Шромисхеви и Лагодехисхеви соответственно аварскими именами - Анцаль-ор и Лагодех-ор. Так же, как до сих пор самое большое высокогорное озеро Лагодехского заповедника называют по-аварски Хала-хель, а одну из местных гор - Хочал-даг. Можно допустить, что название Лагодехи было первичным и восходило к тем далеким временам, когда на землях Грузии жили прагрузинские и родственные с ними племена - кардухи, диаохи, колхи и таохи, заложившие на заре древней истории основы грузинской государственности. Были и другие грузинские племена с названиями на «хи» - кахи, кухи.… По соседству с грузинами жили хуриты, в языке которых был притяжательный суффикс «хи», указывающий на принадлежность чего-то (кого-то) к чему- или кому-либо. В каких отношениях – родственных или косвенных - были хуриты с грузинами, неизвестно, но так или иначе, древнехуритский суффикс «хи» прочно укоренился в грузинском языке, встречаясь практически во всех сферах его применения: начиная от географических названий в Мингрелии (Рухи) и Карталинии (Гударехи и Цинарехи) и заканчивая погодой (мерехи- проливной дождь, мехи – гром), грузинским счетом (отхи- четыре) и живыми существами (тахи- кабан, калмахи – форель). Особенно примечательным мне показалось, что самое культовое понятие любого грузина «венахи» (виноградник), само слово «крестьянин» ( глехи) и многие орудия сельского труда и крестьянского быта ( тохи - мотыга, поцхи -грабли, херхи – пила, цоцхи - веник, пичхи – хворост, крухи – квочка, кверцхи - яйцо, черехи - каменный булыжник, чорохи – прибрежный речной песок, архи- канал, парехи – овчарня и т.п.), имеют все тот же окончание «хи»… Не с этих ли времен берет отсчет своему рождению слово Лагодехи? Родившись еще до новой эры, оно непонятным образом оказалось возрожденным в более поздние времена. Но кажется очень сомнительным, чтобы более древнее и забытое с веками слово Лагодехи вытеснило более позднее и свежее Лагоети. Мингрельский след Если все же исходить из предпосылки, что топоним Лагодехи является самостоятельным и никоим образом не связан с Лагоети, то нужно обязательно упомянуть и о « мингрельском следе». Дело в том, что в мингрельском языке есть слово «лог-о-диха», которое может быть переведено как «возделанная почва». От Мингрелии до Лагодехи почти четыре сотни километров. Остается предположить, что некогда сюда явились некие мингрелы, которые, увидев обжитой край с возделанными полями, назвали его Логодиха. Но это предположение представляется мне еще более сомнительным, так как трудно представить, чтобы под влиянием пришлых местные могли бы так легко отказаться от старого названия. Моя малая родина продолжает волновать загадками своей истории.

plastun: Ведомость вещам и снаряжению и вооружению с которым обязан выступать в военный поход пеший казак первоочередных Кубанских пластунских батальонов!

plastun: Вздох пластуна Пластун с турецкой границы. 1902 г. -------------------------------------------------------------------------------- До 1902 года, у казаков-пластунов, для носки в поход вещей, служил вещевой мешок, плотной парусины, носимый за плечами наподобие бывшего пехотного ранца. На этот мешок своеобразно складывалась и привязывалась бурка, покрывая его весь. Так как в поход во время дождя надетая на себя бурка намокает, то вся защита от дождя ограничивалась обыкновенно накидкой на головы одних башлыков, тем более что последние у казаков хоть и вольного покроя, но требуются большие и просторные настолько, чтобы, огибая кругом спину, плечи и грудь, нижние края башлыка спускались вниз почти до локтей. Спереди у башлыков имеется узкая тесьма или шнурок, который обхватывает надетый башлык кругом шеи. В холоде же башлык обвязывается кругом шеи концами. Таким образом, башлык, спускаясь вниз до локтей, способствует тому, что вся верхняя часть казака защищена от дождя, и вода, стекая по башлыку вниз, а сзади по бурке привязанной на мешке, намачивает только полы черкески. Бурка же, оставаясь сложенною, защищает вещи в мешке от промокания и под защитой башлыка остается сама сухою, так что на ночлег казак приходил с сухими вещами и сухой буркой. Находясь за спиною плотно притянутым, мешок не мешает свободному движению казака. Руки у казака свободны во всякое время и для всякого дела: ружьём, топором, лопатой и даже для помощи обозу. Во время перебежек, прыганья, влезания, ничто пластуну не мешает. Не то при мешках пехотного снаряжения. Во время бега эти мешки болтаются и затрудняют движение; солдаты принуждены придерживать их рукой. Мы, пластуны, на маневрах вбегали на гору со своим мешком и одной свободной рукой (другая с ружьем), а рядом ползущий солдат поддерживал рукой боковую суму, сползающую наперед и мешающую движению ноги. Свободная от ружья рука помогала пластуну пробираться в лесу, лезть в гору, идти по камням и пр., солдат, то и дело спотыкаясь, хватается за свою суму. В настоящее время нам выдано пехотное снаряжение. Первым вопросом является, куда теперь приспособить бурку? Если скатать и надеть её через плечо в виде шинели, получается на плече гора, на которую положительно невозможно положить ружьё; очень высоко и неудобно. Неудобно это положение бурки и при перелезании через заборы, стены и т.п., потому что бурка не позволяет груди близко соприкоснуться с преодолеваемым препятствием. Не то было, когда бурка и мешок находились за спиной. Котелок должен, подобно шинели, носиться на концах бурки, но в виду её толщины котелок не надевается, и приходится искать и для него новое место, тогда как на прежнем мешке котелок носился удобно. Кроме этих удобств прежнего снаряжения есть и еще одно весьма важное, а именно: находясь в цепи на открытой местности, лежащий казак, отстегнув боковые подхваты и перебросив мешок свободно через голову вперед, ставил его перед собой, и получал прекрасный упор для стрельбы лежа, передние помочи при этом от пояса не отстегивались. Перед новым движением, лежа же, мешок закидывался за спину и производилась новая перебежка. Если при этом подхваты бывали и не застегнуты, то помехи от этого не было. Применялось ли это везде у пластунов я не знаю; но в своей сотне этот способ я практиковал с успехом. Наконец, на привалах пластун, опрокидываясь назад на мешок, мог удобно отдыхать в положении полулежа. Если только что-либо и есть неудобного в прежнем снаряжении пластуна, то это бурка. Сухая она весит от 5 до 8 фун., а намокшая потянет вдвое. Поэтому было бы весьма желательно подыскать для нее более легкую ткань, не пропускающую воду и сохраняющую тепло. А теперь... Надел пластун мешочное снаряжение с буркой через плечо... огляделся... Прием ружьём делает плохо; из правой патронной сумы патроны доставать неудобно; взял ружьё на руку, - неудобно, весь связан; взял на плечо - еще хуже, ружье лежит на бурке, на горе, да и бурка на изгибах скоро рвется. Побежал пластун - сумка заболталась и фляги загремели. Побежал к стене, попробовал перелезть - спереди бурка мешает. Так и не перелез через стену. А малый ловкий. Товарищи начали подсмеиваться... Постоял пластун, помолчал, опять поглядел на снаряжение, глубоко вздохнул и сказал: "ну, братцы, сбруя эта красивая, да толку мало; прощай, сидор, прощай пластунская ухватка (т.е. быстрота и ловкость); теперь я и через тын не пересигну". Пластун с турецкой границы. 1902 г. По поводу статьи "Вздох Пластуна" В виду указаний, сделанных в этой статье в учебной команде 4-го Кубанского пластунского батальона, непрерывно, в течение трех недель, при самой разнообразной обстановке, как учебно-мирного обихода, так и применяясь к условиям военно-походной жизни, а равно при возведении разного рода окопов, под огнем со стороны неприятеля, и при преодолении разного рода препятствий (полевая гимнастика) произведено было испытание трех способов носки походного казачьего снаряжения. Из личных наблюдений начальника команды и по отзывам казаков, носивших разное снаряжение попеременно, выяснилось: Образец 1-й Снаряжение состоит: из холщового мешка, примерно квадратной формы (еще лучше интендантского вещевого мешка, принятого на снаряжение армии) с приделанными к нему с боков двух верхних углов широкими (около вершка) помочами, снабженными на свободных концах железными крючками или деревянными костыльками; противоположные углы мешка, соответственно сему, снабжены железными кольцами или прочными веревочными петлями. В это мешок (по казачьи "сидор") укладывается все имущество казака и 5 фунтов сухарей, после чего на мешок с трех сторон накладывается бурка, свернутая параллелограммом, малая сторона которого соответствует ширине мешка. Поверх бурки таким же образом накладывается палаточное полотнище; с правой стороны к мешку прикрепляется по длине мешка палаточная полустойка с приколышем, а внизу их котелок. Весь вьюк прочно стягивается палаточной веревкой. Сапожный чехол с сапогами может быть привязан с левой стороны мешка. Одевается это снаряжение таким образом: зацепив крючок или костылек левой помочи на кольцо или петлею нижнего угла мешка, казак продевает под него левую руку; затем, перекинув правую помочу через правое плечо, застегивает крючок обеими руками за кольца нижнего правого края. Чтобы помочи на походе не расходились, они стягиваются на груди тесемками, пришитыми к ним вершка на четыре ниже погон. Преимущества этого образца следующие: Тяжесть снаряжения, ложась на оба плеча одинаково, имеет еще опору и в кострецах и, таким образом, распределяется по всему корпусу равномерно, не искривляя его, для удержания равновесия в какую-либо сторону, а естественное уклонение корпуса вперед как раз отвечает требованиям хорошей стойки. Выдающиеся твердые вещи в мешке, благодаря половине сложенной вдвое толстой бурки, проложенной между мешком и спиной, не беспокоят спины. Бег, шаг, прыганье, перелезание через заборы, носку и владение винтовкой, мешок не затрудняет, так как пригнан прочно, не болтается и оставляет обе руки и плечи свободными. Совершенно не препятствует доставанию патронов из нагрудного патронташа и имеющихся в черкеске казака 28-ми напатронников (газырей). Снимается и надевается настолько быстро, что при остановках цепи для стрельбы может с большим удобством служить хорошим упором для стрельбы, а на малых привалах хорошей опорой для отдыха, в последнем случае его не надо и снимать. Будучи хорошо обложены буркой, а сверху еще палаточным полотнищем, мешок и вещи в нем имеются всегда сухими, а надетый на голову башлык, закрывая спереди грудь, а сзади весь вьюк до половины, вполне предохраняет казака до пояса и весь вьюк от дождя и небольшого холода. При походном движении, а равно и на домашних учениях от 6 до 10 ч. утра, люди всего менее уставали в этом именно снаряжении. Недостаток его тот, что весь вьюк плотно стянут буркой и веревкой, и доставать вещи из него можно только с остановкой и развязав весь вьюк, но так как вещи нужны казаку только на больших привалах и биваках, а поминутное доставание из мешка сухарей на походе приучает только к распущенности, то недостаток этот не особенно важен. Образец 2-й Вещевой мешок и все прочее снаряжение интендантского заготовления, принятого в армии, но вместо скатанной и надетой на правое плечо шинели, таким же образом скатанная и надетая бурка, а сзади поверх нее накатано полотнище палатки с полустойкой и приколышем. Не имея ни одного из удобств, доставляемых образцом 1-м, оно имеет недостаток: Ложась всей тяжестью на правое плечо и имея противовесом лишь легкую бурку, оно заставляет казака бочить, убирая правое и выставляя левое бедро. На походе поминутное сползание мешка вперед, а при беге сильное его раскачивание, при чем все вещи в нем и на нем находящиеся сильно шумят, что беспокоит людей и отвлекает их внимание. Котелок не налазит на конец даже довольно жидкой бурки и, таким образом, будучи только приложен к ним, удлиняет правую сторону снаряжения; что вместе с поминутно, особенно после движения, сползающим наперед мешком, заставляет держать большие интервалы между людьми, увеличивая фронт. Хорошая казачья бурка настолько громоздка на левом плече, что ношение винтовки на ней делается положительно невозможным. Очень замедляет доставание патронов из нагрудного патронташа и тех патронов, что казак носит на черкеске вместо газырей. Благодаря легкости доставания из мешка сухарей, способствует неумению беречь сухарь до времени, позволяя грызть его на походе в виде развлечения. Прыгать и лазить через заборы крайне затруднительно, а при беге, для уменьшения тряски, люди сноравливают бег на иноходь. Образец 3-й Тот же, как и 2-й, но бурка скатана валиком вершков 14 длиною, к нижнему краю его прикреплен котелок, а палаточное полотнище также навернуто на бурку. Носится бурка через левое плечо на особой перевязи. Несколько уравновешивается тяжесть, прямит фигуру, но сильно давит перевязкой бурки грудь, а при беге бурка тоже прыгает и раскачивается. Лазить через забор позволяет. Бурка может служить упором для стрельбы и опорой для отдыха. Выгоднее способы 2-го, но уступает 1-му. Что же касается бурки, как принадлежности казачьего обмундирования, то, хотя бурка и тяжелее солдатской шинели, особенно когда намокнет, но зато она значительно теплее и не так пропускает воду, на биваке же бурка, служа хорошей подстилкой и одеялом, незаменима, будучи же надета на плечи вместе с башлыком, укрывает от дождя, при чем казаки приспособились так: захватив левой рукой край бурки и держа винтовку за затылок приклада, правую руку с захваченным краем правой полы накладывают тоже на приклад. Следует требовать, чтобы бурка была не длиннее 5 вершков от земли. Что касается внешнего вида, то и в этом отношении заслуживает предпочтения первый из описанных образцов. Глаз русского человека привык уже к вьюку за плечами: всякий пеший дорожный человек всегда носит свой багаж за плечами на спине, а сумки сбоку носят, как говорят казаки, лишь одни старцы (нищие). Подъесаул Гейман. 1903 г.

plastun: Доброго здоровья вот что я ныдыбал у Звегтнцова по штатному расписанию!!! Кубанские Пластунские баталионнны: 1 командир(полковник), 1 войсковой старшина, 5 Есаулов, 7 сотников, 8 хорунжих, 4 фельдфебеля, 31 ст, Урядника , 43 мл Урядника ,1 батал горнист, 8 сотенных горнистов , 16 приказных 632 казака, 1 ст врач, 1 мл варач, 1 делопроизводитель , 1 священик 123 нестр воен время (92 мир время)

plastun: Это рисунок Горниста 1-го пластн батал. А вот это фот знамени 3-го пб. Аверс Реверс

plastun: Сегодня нарыл список офицеров на 1-е января 1909 года по пластунам!!!! Вот эти списки!!!!!! -список первый!!!!

абрек: ПЛАСТУНЫ Теперешние пластуны, может быть, и не знают, с каких времен повелась их служба и самое звание. Еще запорожцы в днепровских камышах залегали пластом, высматривая подолгу то татарский загон, то вражеский разъезд. В числе тогдашних куреней значился Пластунский курень, товарищество, которого исполняло, вероятно, эту трудную и опасную службу. На Кубани пластуны явились главнейшими стражами Кордонной Линии. Они были разбросаны по всем постам особыми партиями и всегда держались на самых передовых притонах, где имелись сигнальные пушки. Когда неприятель наступал слишком быстро и в больших силах, пластуны палили «На гасло» (на тревогу). Их положение в отношении к Кордонной Линии почти то же, что положение застрельщиков в отношении к первой боевой линии. В наблю-дении за неприятелем они зорче и дальновиднее сторожевых вышек, хоть и не так высоко, как эти последние, поднимают голову. Они рассеяны по всем постам особыми товариществами, но преимущественно любят держаться в самых передовых притонах («батареях»), оторванных от главной черты широкими излучинами Кубани. Каждая батарея имеет трехфунтовую сигнальную пушку (через что и называется она батареей), выстрелом из которой пластуны возвещают тревогу. Пластуны одеваются как черкесы и притом как самые бедные черкесы. Это оттого, что каждый поиск по теснинам и трущобам причиняет сильную аварию их наряду. Черкеска, отрепанная, покрытая разноцветными, нередко даже (вследствие потерянного терпения во время починки) кожаными заплатами; папаха вытертая, порыжелая, но в удостоверение без-заботной отваги заломленная на затылок; чевяки из кожи дикого кабана, щетиной наружу: вот будничное убранство пластуна. Прибавьте к этому сухарную сумку за плечами, добрый штуцер в руках, привинтной штуцерный тесак с деревянным набойником спереди около пояса, и так называемые причандалья: пороховницу, отвертку, жирник, шило из рога дикого козла, иногда котелок, иногда балалайку или даже скрипку, и вы составите себе полное понятие о походной наружности пластуна... Подражая походке и голосу разных зверей, они умели подходить и выть по-волчьи, кричать оленем, филином либо дикой козой, петь пету-хом и по этим сигналам подавали друг другу вести, собирались в партии. От прочих казаков пластуны отличались как по одежде, так и в походке. Ходили неуклюже, переваливаясь, как бы нехотя; из-под нависших бровей глаза глядят сурово, лицо – совсем бронзовое от загара и ветров. Таков был старый пластун на Кубани, под Севастополем, на берегах Дуная. Дело пластунов — кочевать непрерывно по обоим берегам Кубани, в лабиринте плавней. Им задан нескончаемый урок — открывать неизвестные или вновь являющиеся тропинки в болотах и броды в пограничной реке, класть или проверять приметы на всех проходах, схватывать следы, залегать живым капканом. Они пускаются в свои трудные поиски мелкими партиями, от трех до десяти человек. Искусство пользоваться местностью по-своему, чуткость, зоркий глаз, выстрел без промаху заменяют им численную силу. Пластун скорее теряет жизнь, чем свободу. А если в недобрую минуту и попадется он в железный ошейник хеджрета, то скоро из него вырвется — «выкрутится». Купить в горах порядочному хозяину пластуна в рабы — один разор. Чтоб ни предложено было ему работать, у него один отзыв: не умею, а на уме одна мысль: уйти! Скоро или не скоро, но сыщет он способ выпутаться из цепи или из колоды, выкарабкается в трубу очага и все-таки убежит в свою кубанскую плавню. А какое добро в плавне? В весеннюю и летнюю пору там полно комаров и мошки. Над проходящим или сидящим человеком эти кровожадные насекомые, жалящие как крапива, сгущаются в облако пыли, крутимой вихрем, их усиленное гудение дает заметить сторожкому психадзе, где приготовлена ему засада. Зима приносит пластунам неодолимые трудности. Тогда их скрытные пути погребены под сугробами снега, сметаемого с возвышений в болота, тогда их походы оставляют на снегу глубокие отпечатки, которые ничем не заметешь; тогда обнаженные камыш и кустарник их не укрывают, и конный хеджрет набегает откуда ни возьмись. Турецкая армия, как известно, зимой бывает плоше, чем летом. То же заметно, отчасти и в пластунах. Однако суровые питомцы боевых невзгод и в зимнюю вьюгу, как в летний туман идут бодро навстречу опасности; терпеливо проводят в своих похождениях целые сутки сряду, чутко стерегут приближение врага и первые встречают его своими меткими выстрелами. Замеченные вдали от опорных пунктов и настигнутые превосходным в числе неприятелем, они умеют так рассчитать свой огонь, что не скоро дадут подавить себя многолюдством. Были примеры, что пять-шесть дружных бойцов, неся на своих плечах многолюдную погоню, в первой попавшейся им чаще камыша, осоки, можжевельника оборачивались, разом прикладывались в противников и, не открывая огня, приседали, кому за что пришлось. Этот смелый и решительный оборот останавливал преследующих. Они вдавались в опасение засады, начинали осматриваться на все стороны и открывать медленный, рассчитанный огонь, на который, однако ж, казаки не посылали ответа. Ободренные этим молчанием, горцы принимали движение в обход или бросались напрямик в шашки с обычным криком, который не всегда выражает у них увлечение на решительный удар. Но от страшного, как от возвышенного, один шаг до смешного. В том месте, где казаки присели, горцы находили только шапки и башлыки, надетые на сломленный камыш. Пластуны уже исчезли, как привидение, и горцам осталось лишь повторить часто употребляемое восклицание: «Шайтан гяур!» Ясно, что отправление подобной службы во всем ее пространстве и во всех ее случайностях не может быть подчинено определенному уставу и контролю. А потому пластуны предоставлены в своих поисках, засадах и встречах собственной предприимчивости и изобретательности. Они отдают отчет только в упущениях. Может быть, из этой отрешенности в трудном подвижничестве пластуны черпают свои военные добродетели: терпение, отвагу, сноровку, устойчивость и в придачу несокрушимое здоровье. Когда по Кордонной Линии смирно (это бывает обыкновенно во время полевых работ), они обращают свои поиски в охоту за диким кабаном, козой, оленем и, таким образом, непрерывно держат себя в опытах своего трудного назначения. «Природа мой букварь, а сердце мой учитель»,— говорит мудрец. Пластун скажет, что плавня с дикими ее жильцами — его военная школа, а охота — учитель. И действительно, в этой школе приобретает он первый и твердый навык к трудам, опасностям и самоотвержению и из этой выучки выходит он таким совершенным стрелком, что бьет без промаху впотьмах, не на глаз — на слух. Есть и другие промыслы, где казак привыкает к тому, что его ждет на службе. Около табунов, незнакомых со стойлом, он делается наездником; около стад, угрожаемых зверем,— стрелком. С малолетства он свыкается с невзгодами пастушеской жизни. В поисках за своим стадом изощряется рас познавать места, как в ясный день или темную ночь, так и в дождь, и в туман. В степном одиночестве казак учится терпению, становится чуток, зорок, что идет ему на пользу. Примеры стрелецкого совершенства между пластунами многочисленны, иногда даже печальны. Приходит порой в курень с кордонов плачевная весть, что в темную ночь пластун Левко застрелил пластуна Илька на засаде, в глухой плавне, пустив пулю на хруст камыша. Чтобы не принять за врага своего же брата казака, тихо ползущего в непроглядную темень и осторожно раздвигающего камыш, у пластунов обычно употребляются свои условные сигналы. До точности подражая и голосу птиц, и плачу шакалов, и крику совы, пластуны при нужде перекликаются друг с другом и тем предупреждают опасность всякого рода. Взмахом своей папахи высоко в воздух он обманывает врага, принявшего этот шум в тиши за полет ночной птицы; несколькими искрами от удара кинжалом о кремень он дает знать о себе товарищу, и горе тогда врагу, застигнутому врасплох или спящему. Пластуны принимают к себе новых товарищей большей частью по собственному выбору. Прежде всего требуют они, чтобы новичок был стрелок, затем, что на засаде, в глуши, без надежды на помощь, один потерянный выстрел может повести дело на проигрыш. Потом требуют, чтоб был он неутомимый ходок — качество, необходимое для продолжительных поисков, которым сопутствуют холод и голод. И, наконец, имел бы он довольно хладнокровия и терпения про те случаи, когда надобность укажет, под носом превосходящего неприятеля пролежать в камыше, кустарнике, траве не сколько часов, не изобличив своего присутствия хотя бы одним неосторожным движением, затаив дыхание. Иногда — странное дело! — эти разборчивые и взыскательные подвижники принимают, не говоря ни слова, и даже сами зазывают в свое товарищество какого-нибудь необстрелянного «молодика», который еще не перестал вздыхать по «вечерницам» своего куреня и не успел пред ставить ни одного опыта своих личных служебных достоинств, но которого отец был славный пластун, сложивший свои кости в плавне. Вообще, пластуны имеют свои, никем не спрашиваемые, правила, свои предания, свои поверил и так называемые характерства: заговор от пули, от опоя горячего коня, от укушения змеи; наговор на ружья и капкан; «замовленье» крови, текущей из раны, и прочие. Но их суеверия не в ущерб вере и не мешают им ставить свечку Евстафию, который в земной своей жизни был искусный воин и стрелец, сподобившийся видеть на рогах гонимого им пустынного оленя крест с распятым на нем Господом. Что касается тактики пластуна — она немногосложна. Волчий рот и лисий хвост ее основные правила. В ней повседневную роль играют «сакма» (след) и «залога» (засада). Тот не годится «пластуновать», кто не умеет убрать за собою собственный след, задушить шум своих шагов в трескучем тростнике; кто не умеет поймать следы противника и в следах его прочитать направленный на Линию удар. Где спорят обоюдная хитрость и отвага, где ни с той, ни с другой стороны не говорят «иду на вас!», там нередко один, раньше или позже схваченный след решает успех и неудачу. Перебравшись через Кубань, пластун исчезает. А когда по росистой траве или свежему снегу след неотвязно тянется за ним, он запутывает его: прыгает на одной ноге и, повернувшись спиной к цели своего поиска, идет пятками наперед, «задкует» — хитрит, как старый заяц, множеством известных ему способов отводит улику от своих переходов и притонов. Как оборотни сказок, что чудно меняют рост, в лесу вровень с лесом, в траве вровень с травой — пластуны своими мелкими партиями пробираются с Линии между жилищами неприязненных горцев к нашим закубанским укреплениям, или оттуда на Линию. Истина общеизвестная, что шаг за низовую Кубань — шаг в неприятельский лагерь, потому что поселения горцев на самом деле составляют обширный военный стан, в котором шатры заменены хижинами, немного, впрочем, отличными от бивачных шалашей. И какая бдительность, какая удивительная готовность в этом оседлом лаге ре! По первому дыму сигнального костра днем, по первому выстрелу и гику ночью, все при ружье, все на коне и в сборе. И между тем, истина не менее известная, что в прежние годы, когда еще в горах не было русских укреплений, а в обществах горцев не было так называемых «приверженных» нам людей, пластуны проникали в самое сердце гор, осматривали место положение аулов, сторожили за неприятельскими сборищами и их движениями и своим бес корыстным самоотвержением заменяли продажные, так часто лживые, услуги нынешних лазутчиков. Во всех обстоятельствах боевой службы пластун верен своему назначению. На походе он освещает путь авангарду; или в цепи застрельщиков изловчается и примащивается как бы вернее «присветить» в хвастливо гарцующего наездника; или, наконец, бодрствует в секретном карауле за сон ротного ночлега. В закубанском полевом укреплении он вечно на поисках по окрестным лесам и ущельям. Его услужливая бдительность предохраняет пастбища, рубки дров, сенокосы и огородные работы при укреплениях, а тем более и сами укрепления от нечаянных нападений. Наши закубанские укрепления снабжены сверх других средств обороны ручными гранатами про случай штурма. Пластуны придумали этим снарядам свое особенное употребление. Пускаясь иной раз в слишком отважный поиск, они берут в свои сумки несколько ручных гранат; когда дойдет до тесных обстоятельств, они зажгут и бросят гранату в нос шапсугам, а сами — давай Бог ноги. Горцы начнут оглядываться, нет ли засады, пускаются в обход, иногда бросаются в шашки — ан там торчат лишь папахи: пластунов и след простыл. Когда горцы пытались взять Крымское укрепление, что за Кубанью, они выслали сначала партию джигитов. Бабич, в свою очередь, отрядил 40 пластунов, чтоб их отогнать. Черкесы отвели их за несколько верст, потом сразу обнаружили свои силы: оказалось большое скопище, примерно от 2-х до 3-х тысяч. Большая его часть бросилась под укрепление, остальные окружили пластунов. Крыжановский был между ними за старшего. Он укрыл их под обрывом речки, за большой колодой, после чего началось отсиживание. Ни силой, ни хитростью горцы не могли одолеть горстки пластунов: они били на выбор, не теряя ни одного заряда да ром, не торопясь, метко, спокойно. Прошло более двух часов, пока укрепление отбилось и мог подать помощь героям этой замечательной самообороны. В случае всеобщего призыва на войну, черноморцы, переименованные недавно в кубанцев (в 1860 г.), выставляют грозную силу в 74,5 тысяч человек — такое число казаков считается в служилом возрасте. У них своя артиллерия, конница, свои пешие батальоны; они могут со ставить отдельный корпус, воевать своими силами. Несмотря на долгие годы мира, на то, что нынешний казак сдружился больше с плугом, стал «хлеборобом», кубанцы сберегли заветы украинской старины, как уральцы и поморы хранят старину русскую. На Кубани еще не забыто то доброе старое время, когда черноморцы величали друг друга «братом», а кошевого «батьком»; когда «лыцари» жили под соломенной крышей, в светличках о трех окнах; когда казацкие жены и матери езжали попросту в старинных кибитках, а казаки носились на стременах. Тогда за дружеской беседой пили родную варенуху, заедали мнишками; под цымбалы отплясывали «журавля» да «метелицу»; тогда верили, что того, кто никогда не оглядывается, не возьмет ни пуля, ни сабля. Память отцов еще жива и свято чтится среди этого добродушного, простого и гостеприимного воинства. А призывный клич войны бурлит запорожскую кровь. Подобно сподвижникам Богдана, гетмана Хмельницкого, атаманов Серка, Белого, Чепеги и многих других прославленных вождей Украины, Запорожья и Черноморья, их внуки также предпочитают смерть позорной неволе, также любят и воспевают старинную доблесть. По действующему войсковому положению 1842 года пластуны получили право гражданства в рядах военных сил Черноморского казачьего войска. Они признаны отдельным родом, и число их определено штатом: в конных полках по 60, в пеших батальонах по 96 чело век в каждом (Но их много сверх этих штатных чисел). Вместе с тем, в справедливом уважении к их полезной и более трудной службе назначено им преимущественное пред прочими товарищами жалование. Жалование — жалованием, а как по казацкой пословице: «вовка ноги годуют» (кормят), то и с вертела пласту на по весь мясоед не сходит лакомая дичь... В прошлую восточную войну (1853—56 гг.— ред.) при обороне Севастополя пластуны пробирались незаметно в самые траншеи неприятеля и приносили еще спящих врагов, закутан ных в их же одеяла. Бесстрашие, хладнокровие и какое-то особенное прирожденное умение накрыть внезапно неприятеля, хитрость и осторожность — вот главные черты удальства пластунов, подвигам которых невольно удивляешься. При разведке неприятеля в ночных на падениях, в авангардных делах пластуны незаменимы, их батальоны приносят неоценимую пользу во всех сражениях наших регулярных войск и в нынешнюю войну с турками (речь идет о войне 1877—78 гг.— ред.). Следя за ходом событий на театре военных действий, видишь, что казаки и с берегов Дона, и с линий наших на Кавказе, и самые эти пластуны на всем пространстве военной бури поддержали честь русского оружия. В Малой Азии в отрядах генералов Лорис-Меликова и Тергукасова, в Европейской Турции при храбром переходе наших за Дунай, и особенно в отряде генерала Гурко при занятии перевалов через Балканы, повсюду казаки своими подвигами стяжали новые лавры. Между старыми родами кубанских казаков до сих пор сохранились старинные запорожские фамилии Головатых, Белых, Сагайдачных, Чепиг, Кухаренко и других. Высокие, могучего сложения хохлы — потомки запорожцев, они сохранили спокойствие и самообладание своих предков. Не только враг,— мышь не проползет незамеченной мимо стоящего на часах пласту на! Он весь внимание, терпение и чуткая настороженность. На то он и потомок пластунов, добывших когда-то громкую славу в Кавказской войне (1817—1864 гг.— ред.) и под Севастополем. В общем, пластуны, или, говоря официальным языком, казаки пеших батальонов Кубанского казачьего войска, сохранили коренные черты своих малороссийских предков. То же хладнокровие, тот же хохляцкий юмор, та же лень в обычное время, но раз что-либо особенное выведет их из спокойного состояния, энергия их преодолевает все, и эти спокойные люди в минуты встречи с врагом превращаются в львов! (1878 год) СКАРБ - СТАТЬИ

plastun: Дякую за статью очень добрая!!!!

абрек: 'Тайны черноморских пластунов' Во все времена у всех народов особо почитались воины не только мужественные и отважные на поле брани, но и обладающие незаурядной хитростью и смекалкой. Про таких героев, пробиравшихся под покровом ночи в самое сердце вражеского стана, сказители слагали песни и легенды, передававшиеся из уст в уста не одно поколение. Были подобные удальцы и среди запорожцев, которых враги называли "урус-шайтан" - "русскими дьяволами", а сами казаки - пластунами... Возникновение пластунов теряется в толще столетий и восходит ко временам стародавним, к эпохе зарождения самого казачества в южнорусских степях. Среди тридцати восьми куреней Запорожской Сечи был и Пластуновский курень - факт сам по себе удивительный в силу двух причин, поскольку все сечевые курени назывались либо в честь атамана-основателя, как-то: Васюринский, Брюховецкий, Поповичевский, либо по местности, откуда вышли первые запорожцы, как-то: Уманский, Полтавский или Каневский. И лишь Пластуновский курень назывался по роду деятельности казаков, его составлявших. И кроме того, названия и численность всех без исключения куреней было постоянным с момента основания самой первой, Хортицкой Сечи еще знаменитым Байдою Вишневецким во 2-й половине XVI века. Таким образом получается, что пластуны, как отдельное воинское подразделение со своими боевыми приемами, существовали уже в момент зарождения самого запорожского казачества и потому вопрос о происхождении пластунов остается открытым. Вполне возможно, что традиция эта столь древняя, что уходит своими корнями в уловки славянских воинов, которые, по словам византийских и древнерусских летописей, умели врага "руками поясти". Покров тайны окутывал деятельность пластунов на протяжении всей запорожской истории, хотя эти неутомимые разведчики были щупальцами казачьего войска в походах, проводниками в безбрежном море сухих степей, где днем правили путь по солнцу, по высоким курганам, по скрутням травы, а ночью больше ухом да слухом. Без труда узнаем пластунов в следующих строках "Истории запорожских козаков" Д.И.Яворницкого: "Скрываясь, будто звери, по тернам и камышам, умея выть волком, выкрикивать перепелом, питаясь всем, что только попадалось по пути, запорожские козаки зорко высматривали врагов, внезапно нападали на них и с малыми силами разбивали и побеждали множество неприятелей". Однако из-за скудости сведений, сообщаемых хрониками, запорожских пластунов легко спутать как с казаками-могильниками, устраивавшими свои наблюдательные посты на высоких "могилах" (курганах) и сообщавшими о передвижении татарской орды в степях, так и со знаменитыми "характерниками", о которых ходили легенды. В народной песне про Семена Палия, также счтавшегося характерником, есть и такие слова, которые в равной степени можно отнести и к пластунам: "Хто в траві врівні з травою? Хто в воді врівні з водою? Хто у лісі врівень з лісом, Перевертень в лісі бісом? То Палій, то Палій..." Столь малое внимание, уделяемое пластунам историками той эпохи, легко объяснить событиями тех далеких времен, когда деятельность запорожских разведчиков была просто незаметной и незначительной на фоне грандиозных по своим масштабам казачьих восстаний и походов под руководством Сагайдачного , Хмельницкого и Сирка, сотрясавших Польшу и Украину не одно десятилетие. И как это ни покажется странным, завеса тайны приоткрылась над пластунами лишь после разрушения Запорожской Сечи в июне 1775 г. российской армией, возвращавшейся из крымского похода. Действуя согласно манифесту Екатерины II, напуганной размахом Крестьянской войны во главе с Емельяном Пугачевым и стремившейся избежать подобного в Малороссии, войска генерала Текели окружили Сечь, арестовали казачью старшину и разоружили запорожцев. Часть из них под покровом ночи сумела тайком уплыть вниз по Днепру на лодках, перебраться через море во владения Оттоманской империи и, приняв турецкое подданство, основать Задунайскую Сечь. Большинство же сечевиков рассеялось по всей Украине, дожидаясь лучших времен. В конце 80-х гг. XVIII века, в преддверии новой войны с Турцией, всесильный фаворит императрицы генерал-фельдмаршал Григорий Потемкин, светлейший князь Таврический, испытывая нужду в легком флоте, решил возродить запорожское войско, названное сперва "Войском верных Козаков". Запорожцы храбро проявили себя в русско-турецкой войне 1787-1791 гг., особенно отличившись при взятии Очакова и крепости Березань. Именно тогда казачье войско и переименовали в Черноморское. За заслуги в войне царское правительство отвело черноморцам земли сперва в низовьях Южного Буга и Днестра, а затем, из соображений охраны рубежей на Северном Кавказе и по просьбе самих запорожцев, выделило им указом от 30 июня 1792 г. территорию "...так, чтобы с одной стороны река Кубань, с другой же Азовское море до Ейского городка служила границей войсковой земли". Переселившись в 1792-93 гг. на Кубань, запорожцы нашли здесь не только плавни и степи, напоминавшие им днепровские, но и новых врагов в лице многочисленных горских племен - бесленеевцев, темиргоевцев, шапсугов, абадзехов и других, известных под общим названием черкесов. Науськиваемые турецкими пашами и имамами, горцы под зеленым знаменем "газавата" (священной войны) стали совершать разорительные набеги на казачьи поселения, угоняя стада и выжигая поля с хлебом. Эта приграничная партизанская война, длившаяся без малого полвека, породила с той и с другой стороны отчаянных храбрецов совершенно особого склада. Кубанские плавни представляли собой первозданный в своей природной дикости мир, полный кипучих страстей и борьбы за жизнь. Эти приречные, слегка подтопленные низины, сплошь заросшие высоким камышом, а местами и густым лесом, являлись настоящим раем не только для разнообразной пернатой живности, но и для диких коз, лисиц и вепрей. Но часто узкими извилистыми тропками пробирались вовсе не охотники, выслеживающие дичь, а хитрые и беспощадные "психадзе", что значит "водяные псы". В отличие от конных "хиджретов" (от арабского "хиджра" - исход Магомета из Мекки), про набеги которых говорили, что они "подковами пашут, свинцом засевают, шашками жнут", пешие психадзе, словно оправдывая свое название, действовали по большей части ночью, подкрадываясь и таясь, и при малейшем удобном случае поголовно вырезая казачьи сторожевые пикеты. Имея таких коварных противников, пришлось запорожцам выставить из своей среды воинов, ни в чем не уступавших им по сметливости и знанию всевозможных уловок - такими и были черноморские пластуны. "Они учились быть разведчиками и были непревзойденные разведчики; они учились часами без малейшего движения сидеть или лежать в засаде; они учились без промаху стрелять из штуцера или из пистолета и владеть кинжалом, как мог бы владеть им только природный горец", - напишет позднее про ратную службу пластунов С.Н.Сергеев-Ценский, известный историк и писатель. Черноморские пластуны бродили в плавнях небольшими группами по три, пять или десять человек, устраивая в густых зарослях у троп свои "засеки" или "залоги" (засады), в которых и сидели они на корточках, не шелохнувшись, порой всю ночь, выставив перед собой штуцер и прислушиваясь ко всему происходящему в плавнях. Однако, почуяв опасность, пластун мог отреагировать на нее молниеносно метким выстрелом "на хруст" даже в полной темноте, поскольку посредственных стрелков в пластуны не брали. Сама специфика их службы с чередованием долгой, томительной бездеятельности и постоянной готовности к схватке породила особый тип воина. Пластунами были в больинстве своем люди средних лет, поскольку считалось, что молодые слишком горячи для этого, или "жвавые", как говорили запорожцы, а к старости человек уже становится "валкуватым", т.е. тяжелым на подъем, не обладающим нужной сноровкой. Живописен был и сам внешний вид пластуна. Обутый в мягкие постолы из шкуры для бесшумной ходьбы, одетый в черкесский бешмет, подраный и заплатанный чуть не в сорока местах в силу долгих странствий по плавням и "хмеречам" (кустарникам), пластун всегда носил с собою свой неизменный штуцер, кинжал и различные "причиндальи" - пороховницу, сумку-пулечницу, огниво и прочие необходимые мелочи. Порою пластуны прихватывали в плавни скрипку, чтобы развлечься в часы досуга, ибо среди них было немало хороших музыкантов. На всю Кубань прославился пластун Корсунского куреня Омелько Вернигора, захваченный черкесами в плен и отпущенный ими, очарованными волшебной игрой, на волю. Вся деятельность пластуна так или иначе была связана с понятием "сакмы". Само это слово в переводе с татарского означает вообще любой след, оставленный человеком или зверем, но у пластунов оно приобрело более широкое значение. Еще во времена Запорожья бывалые сечевики "слушали сакму", прислонив ухо к земле - и если слышен был гул от татарской орды, то говорили, что "сакма гудит". Медленно пробираясь потайными тропами в кубанских плавнях, пластуны так же чутко присматривались ко всем следам, оставленным на мягкой заболоченной почве. Порою передвижение противника можно было определить по стаям всполошенных появлением человека птиц, а вражескую засаду с головой выдавали тучи кровожадной мошкары, клубившейся над этим местом. Частенько черноморцы и сами переправлялись через Кубань и уходили далеко вглубь вражеской территории, подкрадываясь тайком к черкесским аулам и выведывая намерения горцев. И когда утром на влажной росистой траве оставался широкий след ночного соглядатая, черкесы устраивали погоню. Но опытный пластун мог не только бесшумно ползать "по-пластунски", вжимаясь телом в землю и работая локтями и коленями, но и с легкостью уходить от преследователей. Тогда он начинал "путать сакму", применяя различные хитрости - долго петлять, прыгать на одной ноге или идти спиной вперед (по-козацки: "задковать"), вводя противника в заблуждение. Именно за своеобразный способ передвижения пластуны и получили свое название, поскольку украинское слово "пластувати" и означает ползать на животе. Однако Ф.А.Щербина, автор "Истории Кубанского казачьего войска", приводит относительно пластунов такие сведения: "По роду их деятельности, в дозоре или в тылу противника, им приходилось нередко часами, не шелохнувшись, лежать пластом на земле, слившись с окружающей местностью, и вести наблюдения. Отсюда и пошло название "пластуны". По всей Черномории гремела слава таких пластунов как Таран, Васькович, Завгродний, Рогач, Чернега, Гуртовый, Мандруйко, Шульга, Даниленко и многих других удальцов, неоднократно выходивших победителями в схватках с горцами. Про подвиги некоторых из них слагались легенды при жизни, как, например, про Алексея Бескровного, который четыре раза бежал из черкесского плена, прежде чем добрался к своим. Весь израненный, в последней схватке он один отбился шашкой от десятка наседавших на него горцев; с гордостью говорили казаки про своего героя: "Это у черноморцев атаман не Бескровный, а Бессмертный!" Такая действительность не могла не породить волшебных преданий и сказочных небылиц, своими корнями уходящих в запорожские верования. Считалось, что у пластунов есть особые "характерства" - заговоры от кровотечения, от змеиного укуса, от опоя коня, от пули летящей и сабли разящей, многие из которых начинались словами: "Я буду шептать, а Ты, Боже, спасать..." Рассказывали, что такие характерники могли наводить на врагов "мару" (наваждение), да так, что те друг друга поубивают или вместо казака "цапа" (дикого козла) к дереву привяжут, в то время как хитрый запорожец стоит себе сбоку и посмеивается в свои длинные усы. Но как бы там ни было, а все же черноморцы больше полагались на свою отвагу, поскольку верили, что заговоры от пуль и сабель действуют лишь тогда, когда в бою не поворачиваешься спиной к врагу. С пластунами времен Запорожья связывают и возникновение гопака. Те, кто знаком с этим казачьим танцем, знают, что все фигуры в нем делятся на два уровня - прыжки в воздухе, или собственно гопак, и так называемые "ползунцы", выполняемые сидя на корточках, причем до наших дней сохранились народные названия большинства из них. Рисунок самого танца удивительным образом похож на своеобразную тренировку, в которой есть как разминочные упражнения (ползунцы "гусак", "жабка", "колесо"), так и фигуры, напоминающие боевые приемы - "стрижак", "чепак", "млын", "коса", "садить гайдука" и прочие. Это предположение вполне правдоподобно, особенно если учесть, что пластун, сидя на корточках в засаде и внезапно окруженный подкравшимися врагами, порой не имел времени подняться на ноги и ему приходилось отбиваться сидя. Да и сами значения слов "ползунец" и "пластун" (т.е. ползающий) слишком близки, чтобы быть простым совпадением. Что же касается гопака, то скорее всего такие фигуры как "разножка", "пистоль", "голубец", "чорт" и другие, выполняемые в прыжке, использовались для спешивания всадников передовых татарских разъездов, пробиравшихся днепровскими плавнями на своих низкорослых степных конях. Само собой разумеется, что такая мощная воинская традиция как пластунство не могла долго оставаться в тени. Еще в 30-х гг. XIX в. генерал-фельдмаршал князь А.И.Барятинский стал заводить первые пластунские команды, поставленные на казенное довольствие, а в 40-х гг. для строевых пластунских батальонов была введена единая войсковая форма черного цвета. Но самой яркой страницей в истории пластунов стало участие в Крымской войне 1853-56 гг. Для обороны Севастополя из Черномории прибыли 2-й и 8-й пластунские батальоны во главе с полковниками Головинским и Беднягиным. Уже 13 сентября 1854 г., на четвертый день своего прибытия 120 пластунов уничтожили тактикой прохождения сквозь конный строй 2 французских полуэскадрона близ Балаклавы, рассеявшись по полю и спокойно перестреляв мчавшихся на них кавалеристов. В героической битве за Севастополь пластуны с успехом выполняли самые сложные задания, неоднократно совершая ночные вылазки. 28 ноября 1854 г. казаки захватили неприятельскую батарею, но при отступлении потеряли несколько человек убитыми, над трупами которых французы глумились весь следующий день. Наступившей ночью Порфирий Семака совершил беспримерный поступок, выкрав из-под самого носа неприятеля тело своего товарища. За эти и другие подвиги оба пластунских батальона, численность которых сократилась более чем вдвое, были награждены георгиевскими знаменами с надписью "За мужество при обороне Севастополя в 1854-55 гг." Во всех следующих военных кампаниях черноморские (с 1860 г. кубанские) пластуны проявили себя столь же героически. В русско-турецкой войне 1877-78 гг. участвовало шесть пластунских батальонов, которые особенно отличились при переправе Дуная, штурме Систова и Шипкинского перевала. Многие кубанцы были награждены знаком отличия военного ордена св. Георгия IV степени и серебряными сигнальными рожками с гравировкой "За оборону Шипки в 1877 году". К началу XX в. команды пластунов получили всеобщее признание и широкое распространение в российской армии. Пластунские батальоны по численности приближались к конным полкам, имея четырепять сотен по 180 человек каждая, 22 офицера и 858 нижних чинов. В одном только Кубанском казачьем войске насчитывалось 18 таких батальонов, которые по первому мобилизационному призыву в июле 1914 г. тут же отправились на фронт. На Кавказе они сражались в составе четырех Кубанских пластунских бригад и уже к апрелю 1915 г. награждено было свыше девяти тысяч (!) пластунов - факт сам по себе красноречивый. Бурный семнадцатый и последующие за ним годы принесли немало горя кубанскому казачеству. В это смутное кровавое лихолетье сгинули бесследно полки Линейный, Екатеринодарский, Черноморский, Полтавский, Хоперский, Запорожский, Уманский, Кавказский, Таманский, Лабинский, а с ними и знаменитые пластунские батальоны. Но не пропала сама традиция, приемы которой перекочевали в арсенал пограничников и войсковой разведки, служа верой и правдой родному Отечеству.

абрек: Борис Полевой, посетивший в Галиции 9-ю пластунскую дивизию П.И. Метальникова, в одном из очерков рассказывал про Ивана Екотова, старого казака станицы Архангельской. Он командовал взводом связистов, а по «совместительству» вел работу с молодым пополнением. И Полевой записал его беседу с новобранцами: «Было раз еще в ту, царскую войну, когда ваши папы и мамы еще под стол пешком ходили, было такое дело. Надо было взять вражью крепость. Она вот тут вот где-то недалеко. Пошла стрелковая дивизия в атаку, а из крепости по ней «максимы»: та-та-та. Отбита атака. Пошли снова. Опять отбита. Стоит эта крепость, и ни черта ей не делается, как его там достанешь, австрияка? У них каждая травиночка в предполье пристреляна была… Ну видит начальства такое дело и посылает он нас, казаков. С вечера нас офицеры с головы до ног осмотрели: как и что, не бренчит ли что, не валюхается, а как ночь сгустелась, мы и поползли. Без выстрела. Гренадеры наши на другой стороне крепости пальбу открыли, а мы молча, тишком. Еще в предполье бешметы скинули, разложили их, будто цепь залегла, а сами дальше… Проходы в проволоке проделали, и все молча. Расчет такой: утром как рассветет, они с укреплений беспременно бешметы наши приметят. Ага, мол, вон где цепь, и начнут палить по ним. А мы ползем да примечаем, где у них офицерский блиндаж, где пулемет, где орудие, и врага себе по плечу выбираем. Когда солнышко поднялось, заметили австрияки наши бешметы, ну и по ним палить. Палят, а мы уже у самого вала. Тут господин офицер свисток дает. УРА-А! До их траншеи два шага. Они ахнуть не успели, а мы уже кинжалами орудуем… Вот зеленые, что это есть, пластуны». Причем, как пояснил писателю замполит, потери во взводе Екотова всегда были самыми маленькими.

plastun: ВОТ ЗА ЭТО ДЯКУЮ А МОЖНО Я ЭТО НА ВОЛЬНОЙ СТАНИЦЕ ВЫЛОЖУ ОТ ТВОЕГО ИМЕНИ? А ГДЕ ТЫ ЭТО НАДЫБАЛ??????

абрек: Будь ласка. Источник - Б. Полевой, "Эти четыре года" (издательство Молодая гвардия, 1974 год). если так понравилось - можешь выложить на ВС. Попробую еще пошукать по этой теме.

абрек: "... На Кавказском фронте казаки составляли основную часть войск. И с первых сражений покрыли себя славой пластуны. Казалось бы, они не воевали полстолетия, их прежние боевые качества давно должны были забыться. Но нет, они оставались совершенно особыми бойцами. Проявляли исключительную выносливость, Размеренным шагом, без дорог и почти без привалосв проходили огромные расстояния, обгоняя на маршах конницу. Отличались меткостью в стрельбе, но предпочитали действовать холодным оружием. Причем молча, без криков, с ледяным спокойствием, что производило на врага ошеломляющее впечатление. Из-за маршей и переползаний имели вид крайне непристойный, оборваный, но это было их их привилегией, пластунским шиком. Все важные вопросы решались на кругу, а командиры были настоящими "батьками". Когда начались бои, командир 2-й пластунской бригады Гулыга расцеловал первого раненого и поздравил с "Георгием". За такими шли в огонь и в воду. Спину пластунов никогда не видели. И Гулыга поучал врачей: "Раненого пластуна никогда не переворачивайте без толку, отыскивая входную и выходную рану. Входных ран в спину у пластунов не может быть!".

абрек: Забыл указать источник: Елисеев Ф., "Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917", Воениздат, 2001 год.

plastun: Ну уважил!!!!

plastun: Казаки 5-го П.Б



полная версия страницы