Форум » Война на Кавказе » Подвиг рядового Тенгинского полка Архипа Осипова. » Ответить
Подвиг рядового Тенгинского полка Архипа Осипова.
plastun: Подвиг рядового Тенгинского полка Архипа Осипова. Хотя Черноморская береговая линия была окончена и на всех главных пунктах построены укрепления, но по недостатку войск пришлось занять их очень слабыми гарнизонами. Климатические условия побережья того времени настолько пагубно отражались на войсках, что не имелось под ружьем необходимого числа людей для обороны. К этому присоединилось еще, что осенью и зимою 1839— 1840 г. среди черкесских племен наступил ужасный голод, и черкесы предпочитали лучше умереть с оружием в руках, чем обрекать себя на голодную смерть. Зная недостатки только что возведенных укреплений и слабые в них гарнизоны, черкесы соединились, решили напасть на них, чтобы воспользоваться продовольственными и огнестрельными припасами. Воодушевленные знаменитым убыхским предводителем Хаджи-Берзеком, славившегося своим умом и беспредельной храбростью, горцы сплотились в одно целое и проявили отчаянный героизм. 7-го февраля 1840 года громадные толпы их окружили форт Лазарева. В гарнизоне находилась лишь одна рота Тенгинского полка. Рано утром вышедший бить зорю барабанщик первый заметил почти у самого форта скопища неприятеля; барабанщик вместо зори ударил тревогу, но черкесы ворвались уже в укрепление и прежде всего бросились на офицерский флигель, перебили почти всех офицеров и затем в казармах неуспевших проснуться солдат. Взятие форта Лазарева очень ободрило черкесов; вслед затем они захватили укрепление Вельяминовское, а 17-го марта лазутчик дал знать, что скопище горцев увеличилось до 11-ти тысяч человек, и они намерены напасть на укрепление Михайловское. В этом укреплении, находилось гарнизона: рота Тенгинского полка, под начальством поручика Краумзгольда и прапорщика Гаевского, шестая рота Навагинского полка, с командиром поручиком Тимченко и его помощниками прапорщиками Смирновым и Земборским; две роты Черноморского линейного № 5 батальона, под начальством штабс-капитана Лико и подпоручика Бессонова; при орудиях состоял 11 гарнизонной артиллерийской бригады прапорщик Ермолаев; всего 8 офицеров, лекарь Сомович, иеромонах Августин и 480 нижних чинов. Штабс-капитан Лико, старший в чине, был начальником гарнизона. По словам современников, Лико, грек по происхождению, был замечательно энергичный офицер с непреклонною волею; он умел внушать к себе доверие и пользовался всеобщею любовью. Он принадлежал к тем начальникам, про которых кавказский солдат выразился: «Ты не гляди, что он смотрит таким бирюком — душа у него как есть солдатская». Получив известие о падении форта Лазарева и зная, кто гарнизон с большим числом больных не в состоянии занять все протяжение линии огня, штабс-капитан Лико разделил укрепление на две части и занял ту из них, на которую можно было ожидать нападения. Затем он собрал всех офицеров и в присутствии нижних чинов объявил им об угрожающей опасности; при этом напомнил о долге, воинской присяге и обещании, данном начальнику береговой линии генералу Раевскому не сдаваться живыми и биться до последнего человека, и в случае крайности взорвать погреб. Все офицеры горячо отозвались на слова Лико, а единодушное «ура» солдат служило доказательством, насколько предложение начальника гарнизона совпадало с общим настроением. Все стали готовиться к смертному бою. Особенное впечатление это решение произвело на рядового Тенгинского полка Архипа Осипова, происходившего из крестьян Киевской губернии, Липецкого уезда, села Каменки. Под влиянием воспоминаний о прежних примерах геройских подвигов кавказского солдата у Архипа Осипова явилась мысль и самому совершить выдающийся подвиг, который указал гарнизону их начальник. Один из участников славной защиты Михайловского укрепления, рядовой Иосиф Мирославский, так рассказывает об этом. В день получения известия, 17-го марта, о намерениях горцев штабс-капитан Лико приказал, чтобы с захождением солнца был сделан расчет гарнизону, дан ужин, и приказано нижним чинам лечь спать, а в 12 часов ночи встать, расположиться по своим местам в укреплении и стоять очень осторожно. На другой день, после обеда, солдат нашей роты Архип Осипов, прохаживая в задумчивости по казарме, говорил: — Ну, если будет нападение, то для России память великую сделаю. — Ты солдат, — заметили ему товарищи, — что ты можешь сделать? Осипов не отвечал; но, подойдя ко мне, сказал, что он хочет сделать для России память в случае нашей неустойки. — Я себя обрекаю на смерть и зажгу порох в погребе; душевно желаю, чтобы неприятель бросился бы на грабеж. — А если ты преждевременно зажжешь? — О! Этого не будет. Архип Осипов на этот предмет присягнул и свято исполнит присягу. — Подожди, мой любезный, я доложу о том военному начальнику. Штабс-капитан Лико потребовал к себе Архипа Осипова и, уговорившись с ним в присутствии всех офицеров, достал из стола крест и дал поцеловать. Осипов перекрестился и присягнул, что только тогда подожжет порох, когда черкесы будут возле погреба. О намерении Осипова Лико объявил тогда же всему гарнизону. Таков рассказ участника обороны. В ожидании нападения ежедневно в полночь гарнизон выходил занимать назначенные по фасам укрепления места. Так наступила роковая ночь с 21 по 21 марта 1840 года. Сторожевые собаки, выпущенные из укрепления, всю ночь лаяли к нагорной стороне, откуда должны были явиться горцы. Гарнизон стоял наготове. Ночь выдалась особенно темная. Море бушевало. Лико еще раз напомнил всем о святости данной присяги. Едва стало светать, как вдали обозначились темные толпы черкесов; их было, как потом оказалось, до 11 тысяч человек. Приблизившись, они, несмотря на картечные выстрелы из пяти орудий и стрельбу залпами из ружей, бросились в укрепление, где завязался упорный, рукопашный бой. Штабс-капитан Лико, руководивший обороной, был тяжело ранен; почти все офицеры были перебиты, и солдаты, отступая шаг за шагом, бросились на пролом, чтобы штыками проложить себе путь к последнему убежищу на южной морской батарее. Тот же Мирославский, описывая эти последние минуты боя, говорит: «Мы отбивались выстрелами и штыками; место битвы было завалено трупами; мы наскоро очищали их, чтобы можно было стрелять из орудий. Прапорщик артиллерии Ермолаев, не смогший действовать из орудий по недостатку снарядов и людей, начал стрелять из ружей. Тут же на моих глазах выстрел горца прямо в грудь сразил его. Собравши со всего гарнизона около сорока человек, я приказал им идти за собою на морскую батарею. На пути я услышал голос поручика Навагинского полка Тимченко. Он лежал весь в крови на бастионе — был тяжело ранен — и, подозвавши меня, говорит: «юнкер Мирославский, распорядитесь занять это место; при этом показал мне рукою: «заступите мое место, — прибавил он, — и место военного начальника, ибо уже всех офицеров перебили». — Готов исполнять поручение ваше, ответил я, но людей нет. Он махнул рукою и сказал: «Распоряжайтесь, как знаете». Собрав уцелевших, я повел их на морскую батарею в надежде, что там найду ящик с патронами. Мы шли мимо офицерского флигеля. Здесь я услыхал голос капитана Лико; он был ранен в голову; его держали под руки денщик и цирюльник. — Юнкер Мирославский, — сказал мне Лико, — заступите мое место, ибо я не имею сил; защищайтесь, как только можете. На морской батарее пока все было в целости, но не успели солдаты вынуть снаряды из ящиков, как в дну секунду человек около 25-ти пали мертвыми от черкесских пуль. Укрепление уже пылало; везде развевались уже красные значки горцев. Тогда Архип Осипов решился привести свой план в исполнение; он крикнул товарищам: «Пора, братцы! Кто останется жив, помни мое дело!». И с палящим факелом побежал в пороховой погреб. Вслед затем раздался страшный взрыв; все содрогнулось, и целый столб дыма с пламенем, с человеческими трупами, с камнями взвился на воздух. Гарнизон почти весь погиб, но вместе с ним погибли и тысячи горцев. Взошло солнце и осветило кровавую картину смерти и разрушения. Офицеры все погибли, за исключением тяжело раненых Лико и подпоручика Бессонова и иеромонаха Августина; их, а также 80 нижних чинов, черкесы взяли в плен; Лико и Бессонов вскоре умерли там от ран. Таким образом, цель горцев получить богатую добычу не удалась. Правда, Михайловское укрепление было уничтожено, но самими же защитниками. Из имущества, провианта и огнестрельных припасов горцам также нечего было уносить после ужасной катастрофы. Геройская защита укреплений Черноморской береговой линии обратила на себя внимание Императора Николая I. В воздаяние отличной усердной службы и особенных трудов, с примерною твердостью и постоянством, переносимых Тенгинским и Навагинским полками и десятью Черноморскими линейными батальонами Высочайше повелено было штаб и обер-офицерам этих войск убавить один год к выслуге ордена св. Георгия, а всем нижним чинам уменьшить один год службы. Вместе с тем в приказе по Военному ведомству от 8-го ноября 1840 года военный министр писал: «Устроенные на восточном берегу Черного моря укрепления, основанные для прекращения грабежей, производимых обитающими на том берегу черкесскими племенами, и в особенности, для уничтожения гнусного их промысла, торга невольниками, в продолжение зимы и начала весны нынешнего года подвергались непрерывным со стороны их нападениям. Выбрав это время, в которое береговые укрепления по чрезвычайной трудности сообщения ниоткуда не могли получить помощи, горцы устремились на оныя со всеми своими ситами. Но в ожесточенной борьбе с горстью русских воинов они встречали везде мужественное сопротивление и геройскую решимость — пасть до последнего человека в обороне вверенных им постов. Гарнизоны всех этих укреплений покрыли себя незабвенною славою. Из них в особенности гарнизон укрепления Михайловского явил пример редкой неустрашимости, непоколебимого мужества и самоотвержения... Государь Император почтил заслуги доблестных защитников Михайловского укрепления в оставленных ими семейств. Для увековечения же памяти о достохвальном подвиге рядового Осипова, который семейства не имел, Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил: сохранить навсегда имя его в списках 1-й гренадерской роты Тенгинского полка, считая его первым рядовым, и на всех перекличках, при спросе его имени, первому отвечать «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении». Ныне, на месте взорванного укрепления, красуется чугунный резной крест, высотою в 15 аршин, установленный на правильно обтесанном пьедестале из местного камня. На металлической доске сделана соответствующая надпись. Этот крест был сооружен в 1876 году по распоряжению бывшего Главнокомандующего Великого князя Михаила Николаевича на таком месте, чтобы он был виден с судов, проходящих мимо берега. В то время орден св. Георгия давали как за геройские подвиги, так и за выслугу 25-ти лет. 60 Другой памятник, более грандиозный, штабс-капитану Лико и Архипу Осипову поставлен во Владикавказе. В «Храме Славы» в Тифлисе, в левом зале, имеется особый «Михайловский отдел», где собрано, что можно было, о геройской обороне укрепления, а также и рельефный план и самого укрепления, сделанный В. А. Самоновым. По взятии Михайловского черкесы пытались разграбить форт Головинский, но, отброшенные штыковой атакой 2-й роты Навагинского полка, они направились во внутрь страны, к стороне Кубани, и подошли к Абинску. По взятии Михайловского черкесы пытались разграбить форт Головинский, но, отброшенные штыковой атакой 2-й роты Навагинского полка, они направились во внутрь страны, к стороне Кубани, и подошли к Абинску. Укрепление это оборонялось 12-ю орудиями, 3-мя ротами Навагинского, одной ротой Тенгинского полков, двумя ротами Черноморского линейного № 1 батальона. Командовавший Черноморскими ротами подполковник Веселовский был начальником укрепления. 25-го мая, в 2 часа ночи, горцы, под предводительством натухайского узденя Мансыра-Супако, не производя ни малейшего шума, почти вплотную подползли к стенам укрепления и бросились на штурм. Но солдаты стояли наготове, и штурмующие были встречены градом пуль и картечи. Горцы с шашками наголо и обнаженными кинжалами в зубах вскочили па валы, но тотчас же были отброшены штыками гарнизона, а многие легли там же. Первая неудача, еще больше подбодрила горцев; многие из них были одеты в стальные панцыри; они, надеясь на свою неуязвимость, с явным пренебрежением к смерти, лезли вновь на бруствер, но крепкий штык в руках сильного русского солдата пронизывал их насквозь; подбодряемые своими предводителями, они сделали последнюю попытку, но храбрый гарнизон встречал их штыками. Наконец горцы не выдержали и бросились в бегство. Насколько ожесточенно дрались противники, видно из того, что во рву укрепления оказалось 685 убитых и лишь 10 раненых; из двух значков, отбитых Навагинцами, один был пробит штыком в трех местах, а панцырь, подаренный Навагинцами своему командиру полка, имел 5 дыр от штыков и пуль. Не успели горцы еще скрыться из виду, как в укреплении было совершено торжественное молебствие по случаю блестящего отбития штурма. По окончании богослужения подполковник Веселовский горячо благодарил своих соподвижников и указал им рядового Навагинского полка Макара Чернова и барабанщика Черноморской роты Ивана Задорожного, которые, будучи тяжело ранены, не оставляли своих мест и подбадривали товарищей; а Задорожный, бросив ненужный ему более барабан, с ружьем в руках показал пример для других. Схватили ружья также писари и денщики, а священник Черноморского батальона отец Александр, в продолжение всего боя с крестом в руках благословлял защитников. Император Николай I щедро наградил защитников Абинского укрепления. Все без исключения офицеры получили следующие чины и ордена и годовой оклад жалованья; всем нижним чинам годовые оклады жалованья и 32 знака отличия Военного ордена. Такое милостивое внимание показало, насколько Государь Император верно оценил значение совершившегося события. Действительно, поражение горцев послужило им хорошим уроком, охладило в них воинственный пыл и заставило их не так легко смотреть на заманчивые предложения предводителей нападать и уничтожать наши укрепления. В 1850 году Кавказ был осчастливен посещением Наследника Цесаревича Великого князя Александра Николаевича.
Ответов - 0
полная версия страницы